[indent] Пищащий радар, закрепленный на поясной сумке, ставит на санитаре клеймо разносчика бубонной чумы, холеры и сифилиса, не меньше. Иначе не описать ощущения от настороженных взглядов, которые ловит на себе Икарус, входя на рынок падальщиков со скуки, чтобы оглядеть товары на полках. Он с дружелюбием улыбается поодаль стоящему пятнистому коту и тот, от греха подальше, решает, что лучше зайдет как-нибудь в следующий раз. Зато не напрягается основатель рынка.

[indent] Падальщикам веры нет. Ушлым торговцам —  тем более. И всё же, когда Китти говорит Икару, о том, что у него есть возможность оказаться полезным не только в «благородной» очистке Эллизиума, он соглашается. Фыркает, пропуская мимо ушей все льстивые обороты и такие же пустые обещания награды, но соглашается. Если действительно существует хоть малейший шанс того, что невинная жизнь сегодня не оборвется, санитар приложит для этого все усилия. Внимание неприятно цепляет только один пункт: «если вернешься».

[indent] Морской воздух полезен для здоровья, кроме того, он отлично приводит мысли в порядок. Даже когда ты фактически мертв. Даже когда ты его почти не ощущаешь. Накатывающие волны вторят каждому третьему его уверенному шагу, хлестко бьются о мелкий щебень и песок и сбиваются в пену, чтобы снова откатиться обратно. Взмывают вверх холодными солеными брызгами, заставляя шерсть где-то под брюхом дворняги намокнуть. Норовят унести за собой. Икар не смог бы ответить, какое количество времени повторяется этот размеренный цикл. Но достаточно долго для того, чтобы в голову закрались сомнения: «Лысый прохвост решил поиздеваться надо мной».
   
[indent] Город сегодня особенно тихий. Побережье и того хуже. Туман, по-хозяйски пожирающий округу и оставляющий лишь смутные клочки очертаний от скалы, на которой располагаются ближайшие здания, создает зловещую атмосферу. Такую, что кажется вот-вот, еще секунда, и из воды полезут щупальца, тени, приобретшие форму полурыб, и потащат одинокого путника в пучину, на прокорм хтоническим божествам. Икарус продолжает идти бодро, не сбавляя темп, хотя и убеждает себя бросить эту дурацкую затею еще через пару сотен метров, а затем замирает. Сначала санитару кажется, что он ослышался. Не может же кто-то звать его по имени, когда вокруг нет никого? Да вот этот некто зовет. Настойчиво. Тихий шепот, —  «Икар», —  становится громче, переходит на всхлипывания.  Пёс недоверчиво крутит головой из стороны в сторону. «Икар!» —  с нотками мольбы взывают к нему. Голос, исходящий ниоткуда и отовсюду одновременно, бьет по нервам, как по оголенным проводам. Он выбегает из воды с хлюпаньем, несется по песку, не замечая, как тот неприятно налипает на лапы. «Икарус,» —  звучит с упреком, до боли знакомо, но только пёс не уверен, что слышал этот голос в Эллизиуме. Не уверен, что слышал когда-либо. Санитар застывает на месте, как вкопанный, не видя перед собой ничего. Пульс отбивает барабанную дробь, дыхание сбивается.

«ИКАРУС!»

[indent] Он выходит из оцепенения, только когда в уши врезается чей-то звонкий визг, а за его спиной, стремглав пронесшись мимо, оказывается черное-белое пятно. Не особо крупная, кудрявая собака выглядит до чертиков перепуганной.

— Все в порядке, —  дворняга сглатывает и произносит это тихо, однако вкладывая все остатки непоколебимости в голос. И остается непонятным, кого из них двоих он пытается успокоить, —  Ты тоже слышишь это?

[indent] Отойдя на пару шагов, пёс в очередной раз окидывает побережье взглядом, напрягает слух и немощное обоняние, и, наконец, что-то замечает.

Отредактировано Икарус (2024-09-18 00:50:10)

[indent] Каждый день его недолгой жизни, проведенной в Элизиуме, открывает что-то новое и все это новое, ощущающееся неприемлемым, недопустимым на интуитивном уровне, в этом месте оказывается в порядке вещей. Вот и внезапно образовавшаяся перед носом песчаная насыпь со скопищем танцующих на ней теней, чем не норма? Только дворняга не уверен, видел ли он этот холмик еще минуту назад. Ему кажется, что море начинает бурлить еще сильнее, и волны, раскачиваясь из стороны в сторону, повторяют странные, гипнотические движения смутных темных фигур. Раз — два. Вперед — назад. Через мгновение они теряют былой облик и составляют из себя бесформенное, воющее нечто. Тело холодеет изнутри.

[indent] Голос, разносящийся со всех сторон разом, гудит, перекрикивая незнакомку. Словно бы санитар находился в закрытом помещении, где рядом с ними стояли еще с пятнадцать собак, и каждая из них без перерыва говорила о чем-то своём, в довесок, отскакивая эхом от стен. Он смотрит прямо перед собой, потупив взгляд, отводит торчащие уши и изо всех сил пытается вникнуть в суть сказанного пятнистой. «Не пугает?» — пугает, еще как пугает. Страшно так, что в пасти пересыхает, а шерсть давно бы встала дыбом, будь он котом. Но если Икар сейчас позволит себе малодушие, а видимая угроза окажется реальной, лучше им от этого не будет. На трясущихся лапах ничего не сделаешь.

[indent]  — Не тронут,  — хрипит он. Гул перебивает даже его голос, отчего тот перестает ощущаться своим собственным,  но пёс продолжает храбриться и сводит брови к переносице. — Я пообещал одному лысому падальщику, что никто из живых на побережье сегодня не пострадает. Только скажи мне, причем тут вообще шестеренки?

[indent] А после зов усиливается. Становится не столько пугающим, сколько манящим — «Ну же, иди сюда». Интонация ощущается знакомой уже на клеточном уровне. Как хорошо отработанный рефлекс, привычка, выполняемая из раза в раз. Ему не накидывают веревку на шею, чтобы утащить за собой, но фантомной ладонью ласково берут за мохнатую щеку и дают команду «рядом». Кажется, если не повиноваться сейчас, то дворняга упустит что-то по-настоящему важное. И Икар уже почти готов сделать первый неуверенный шаг, прислушиваясь к всесильному зову, но от одной мысли об этом в ноздри врезается запах жженой резины, а рот обильно наполняется слюной. В бок вжимается дрожащее, беззащитное существо, готовое с секунды на секунду отбросить лапы, и санитару становится тошно от того, что он, чуть было, не сделал. «Назвался спасителем —  так спасай, если вызвался», — проговаривает пёс внутри, чтобы не истратить достоинство и самоуважение. Сказанное слово нужно держать. Он встряхивает головой, отгоняя наваждение и разбрызгивая в стороны соленые горькие капли, и плюхается на песок всеми лапами. Ему, на удивление, легче жить, когда нужно думать о других,  а не о себе.

[indent] — Ты сейчас не пугайся сильно, ладно? Там в десятке метров от нас холм, а на нём тени зовут меня к себе. По имени, — Икарус оглядывается назад, нервно ведет лопаткой по полукругу, а затем поворачивается к Олли и бодает лбом в кудрявое плечо, — Чёрт знает, чего хотят, но пусть хоть надорвутся. Я к ним не пойду, честно. Посижу тут с тобой, пока не очухаешься, а потом сопровожу отсюда в любое место, куда захочешь.

Отредактировано Икарус (2024-09-21 22:39:02)