разрыв

[indent] Конечно, компания с двумя главенствующими должностями где-то в исподнем Элизиума – это не то, чтобы весело, но заставляет задуматься о многом. Олли, выбравшаяся из подземья через ближайший к Утопленнику люк, выглядела так, словно ей не помешала бы миска-другая водицы. Или, быть может чего покрепче, но увы – в связи с последними событиями алхимик не принимал посетителей. И Олли, конечно, к этому не имела никакого отношения.

[indent] Если так посудить – Олли ни к чему особо не имела отношения, она была наблюдательницей за жизнью города: так, будто смотрит на него из-за непробиваемого стекла; так, будто не боится ярости Элизиума или чей-нибудь ещё. Она и вела себя как подобает наблюдателю. Лениво расположилась недалеко от Пита, зевнула, раскинув лапы на стойке и, не обращая внимания на осунувшийся и расстроенный вид теневой сущности, лениво опустила голову на стойку. От ошейника мерзко воняло подземной слизью и всякой затхлостью, поэтому Олли недовольно чихнула и зажала адресник меж своей лапой и стойкой. А затем стянула ошейник с себя.

[indent] Удивительно, как от простой побрякушки в Элизиуме зависит практически всё: несмотря на то, что на бирке указано простое имя, город знает о владельце имени столько, сколько не знает ни один закадычный друг. Сколько не знает о себе сам обладатель кожаной клетки. Олли расстроенно раскручивает ошейник и бросает куда-то позади себя. Она делала так не один раз в жизни, и каждый раз, напиваясь до булькающего желудка, находила этот самый ошейник. Без него собаке спокойней – будто прямо сейчас всё её последующие действия город перестаёт считывать, а сама Олли становится безымянной.

[indent]  - Ты знаешь, Пит, - раздосадовано размышляет пятнистая собака: — вот эти приключения, попытки найти тайные клады. Это всё, ради чего нам предстоит жить? Ну как... Жить, - смеётся мрачно, понимая, что совсем недавно и сама бросалась в крайности в попытках что-то отыскать: - зачем вообще всем падальщикам шестерёнки, солнечным – солнце, а лунатикам Элизиум, в конце концов?

[indent] Пит не отвечает, и Олли понимает, что у владельца таверны свои секреты. Допытывать его она не собирается – Олли вообще не привыкла лезть, куда её не просят. Кто-то где-то шепчет-клевещет о том, что Пит убивает молочников, но Олли лишь косится на говорящего через плечо: за те пять лун, кто она пробыла в Элизиуме, Пит никого не убивал, напротив – спасал. Потому и пожимает плечами. Потом и молча допивает воду и, спускаясь, находит взглядом собственный – ли? – ошейник.

[indent] От него перестало пахнуть, пятнистая удивленно отмечает новую способность города и благодарит Элизиум за такой дар. Едва-едва вписываясь в ошейник, Олли понимает, что он кажется ей более тугим. Впрочем, Олли и сама со своим ошейником слишком часто химичила только для того, чтобы оставаться невидимкой, снимая его. Поэтому, ей ничего не стоит забыть о собственном неудовольствии, поправить утяжку и отправиться прочь.

[indent] Она выдумывает множество идей: когда когти стучат по мостовой Элизиума; когда Олли бродит по узким улочкам и натыкается на наёмника; когда Олли спешит сбежать, ретируясь и вновь рассказывая о том, как она – бедная маленькая собачка – потерялась в лабиринтах Элизиума. Но все идеи резко пропадают, как только наёмник выдаёт ей свёрток.

[indent] - Что это? – она поднимает ясные карие глаза на посредника, искренне не понимая, зачем её отдают что-то намеренно: конечно, подарки кажутся чем-то сверхновым, но Олли тяготит единственный вопрос. Единственный, и который остаётся без ответа.

[indent] Губы наёмника растягиваются в кривой улыбке. Он смеётся над собакой, словно та сказала нелепую шутку, говорит что-то про «спасибо скажешь» и уходит. Сказать спасибо за необычный свёрток у Олли не хватает сил, вместо этого она прячет неизвестность в сумку, намереваясь продать её какому-нибудь Китти: подарки, как знает Олли, лучше дарить валютой.

[indent] Впрочем, всё постепенно встаёт на свои места, стоит поднять голову и насладиться собственным отражением.

[indent] Ошейник вещает:

[indent]  [indent] «нилбоГ»